Недавно любимому многими актёру и режиссёру народному артисту России Александру Панкратову-Чёрному исполнилось 65 лет. Побеседовать с ним удалось в Доме кино в перерывах между репетициями.

Дед порол как сидорову козу

— Александр Васильевич, вы родились на Алтае. Часто бываете там?

— Каждый год. Я член попечительского совета Фонда Василия Шукшина и председатель попечительского совета Фонда Михаила Евдокимова. Участвую в Шукшинских чтениях в Сростках — на родине Василия Макаровича и родине Миши Евдокимова. Они друг от друга недалеко жили, можно сказать, по соседству. Ежегодно проводим фестиваль памяти Миши Евдокимова.

А моя родная деревня Конево на грани гибели. Молодёжь разбежалась, старики вымерли. Перед этим Новым годом мой сводный брат Николай скончался — единственная ниточка, которая меня связывала с родной деревней. Грустно. Тополь там мой остался, на который я в детстве залезал — прятался от вожжей деда. Он меня порол как сидорову козу за то, что стихи писал, а не учился дрова колоть, сено косить, землю пахать. Остались тополь и скамеечка, которую я сделал на верхушке. Иногда целый день приходилось сидеть и даже на ночь оставаться, потому что дед терпеливый был: ждал, когда я спущусь.

Первое стихотворение

— Вышло уже несколько ваших поэтических сборников, вашим стихотворением открывали храм Христа Спасителя. Как вы написали своё первое стихотворение?

— У нас в деревне был Ванька Сидоров, матерщинник, частушки сочинял. Я поглядывал на Лиду Лысеву — самую красивую девочку в нашей деревне. Она мне на переменках в парту пирожки подкладывала: подкармливала. Ванька увидел, что я к ней неравнодушен, и при всех вдруг спел частушку-нескладушку: «Ты родился под мостом. На тебя куры с…ли. Оттого ты не растёшь, гнида конопатый». От обиды во мне проснулся гнев, я схватил дубьё и стал за ним гоняться. Пришёл домой злой и написал на него пасквиль. На следующий день при всех с выражением, как в школе учили, зачитал. И тут уж Ванька меня гонял по всей деревне. Бабушка моя Аннушка говорит: «А ну-ка, Санко, прочитай, что ты там сочинил. В деревне все разговоры об этом». Я говорю: «Бабушка, нельзя это читать, это неприлично». Она: «Как? Стихи неприличные написал? Как тебя угораздило?» Как говорят у нас на Алтае, откостерила меня как следует. После этого я стал писать добрые стихи, но, правда, грустные. У меня поэзия очень грустная, трагическая, потому что в душе мало веселья.

За что чуть не попёрли из ВГИКа

— Когда вы учились во ВГИКе на режиссуре, вас чуть не выгнали. Интересно, за что?

— Я тогда оканчивал 3-й курс. На одной из репетиций разнервничался, швырнул ширму не глядя и чуть не попал в своего профессора — Ефима Львовича Дзигана, царствие ему небесное. Чуть не убил старика. Все студенты и педагоги говорили, что меня исключат. Я даже начал переговоры с Анатолием Васильевичем Эфросом, чтобы уйти к нему актёром. И вот после зимней сессии, которую я сдал на отлично, меня вызвали к Дзигану. Ефим Львович, покуривая трубку, сказал: «Друг Панкратыч, после твоей выходки я тут подумал и, пользуясь своими связями…» У меня затряслись поджилки, а он продолжает: «…выхлопотал тебе, подлец, путёвку в санаторий ЦК КПСС. На зимние каникулы поезжай, лечи нервы, мерзавец».

— Как преодолеваете чёрные полосы в жизни?

— Есть казачья поговорка — «Закусил удила и не бей в землю копытом». Вообще, я патриот, воспитан так и дедом, и бабушкой, и мамой, и всегда надо мной как клятва, как святая икона Святой Троицы фраза: «Надо служить Отечеству, а не властям». Однажды я одному очень высокопоставленному человеку пожаловался: «Жёлтая пресса задолбала». Он говорит: «Ой, а меня-то как!» Я отвечаю: «Вас-то долбать сам бог велел, на таком великом посту». Он тогда сказал: «Не обращай внимания. Собака лает — ветер носит».