Зураба Константиновича я застала в Галерее искусств Зураба Церетели на Пречистенке. В переполненном его же работами зале он пытался найти место для своей новой скульптуры, посвящённой Пушкину. Церетели энергично ходил по залу, давал указания и между делом успевал отвечать на звонки и делать комплименты женщинам.

Поговорить нам удалось только через два часа в его мастерской. Он взял в руки кисть, включил грузинскую музыку и продолжил работу над начатой утром картиной. И так каждый день — ни секунды на месте. А между тем Зурабу Константиновичу — 80…

Несоветская картина

— Откуда у вас столько энергии?

— Я считаю, что в жизни мне помог случай, когда меня чуть не сняли с диплома. Такое решение принял президент Академии художеств СССР Владимир Серов. Но я благодарен Серову за то, что он так поступил. Эта ситуация выработала у меня быстрое мышление и работоспособность.

— Расскажите, о чём речь.

— Я работал над дипломом долго, целый год. Он назывался «Песня о Тбилиси». Я находился тогда под влиянием импрессионистов, и картина получилась... несоветской.

Перед защитой все дипломные работы обязательно показывают комиссии. И вот экзаменаторы смотрят картины выпускников, медленно приближаются ко мне. А мой педагог тем временем спешно прикрывает мою работу куском ткани, потому что уже почувствовал, какая будет реакция. Я стою, ничего не понимаю. Подходят экзаменаторы, поднимают покров… Серов смотрит на картину и снимает меня с диплома. Это был первый случай — позор для института.

— И что вы сделали?

— У меня сложный период был: я должен жениться, а меня снимают с диплома. Жили мы бедно, одежды не было, в туфле дырка. Чтобы её закрыть, я картон подкладывал. Но, видно, хорошо, что так получилось.

Ко мне зашёл мой друг, я его схватил: «Алик, будешь мне позировать?» Надел на него свитер, дал теннисную ракетку и начал рисовать идеологически верную картину — советского спортсмена. Две недели мы не выходили из мастерской. На обед дети приносили нам кильку в томате и чёрный хлеб. Но я закончил, успел! Это была большая сенсация, на защиту диплома пришла толпа народу. Я защитился и благополучно женился.

— Храните эту работу?

— Через много лет я совершенно случайно увидел её на вернисаже в Измайлове. Не знаю, как она там оказалась, но продавал её какой-то старик. Картина была в ужасном состоянии. Я выкупил её за копейки. Недавно закончил её реставрацию.

С Сальвадором Дали ел хачапури

— Вам посчастливилось лично общаться со многими великими мастерами. Расскажите о них.

— С Марком Шагалом меня познакомили родственники супруги Инессы — Андроникашвили. Тётя и её муж работали у Шарля де Голля и знали многих известных людей во Франции. Мы с женой хотели их навестить. Но Инессу не выпустили из СССР. Представляете удивление родственников, когда я приехал один? Они были очень вежливые, стремились мне как можно больше показать и представили меня Марку. Потом я часто бывал у Шагала, последний раз — за три месяца до его смерти. А когда приехал на траурную церемонию, на меня произвело впечатление то, как Вава (так по-семейному звали третью супругу Шагала Валентину Бродскую) переживала его смерть.

— Вам доводилось встречаться с Сальвадором Дали…

— Меня с Инессой пригласили в ООН. Там оказался и Сальвадор с Гала. Мы пошли вместе выпить кофе. Напротив был ресторанчик, которым руководил грузин, и я предложил пойти поесть хачапури. Сальвадор — удивительный человек, постоянно что-то выдумывал. Он разговаривал с нами и в этот момент увидел японцев с фотоаппаратами. Тут же Дали вскочил и встал вверх ногами. Японцы начали его фотографировать, а на следующий день эти снимки появились в газетах.

«Каждое утро встаю с хорошим настроением»

— Зураб Константинович, расскажите о семье, в которой вы выросли.

— Мой отец был инженером, мама из княжеского рода. Бабушка была уникальнейшая женщина. Когда я приезжал к ней в деревню, она брала меня в лес и тихо рассказывала многие вещи, о которых говорить тогда было нельзя. Радио кричало одно, а она рассказывала другое. Нашу семью тоже коснулась беда: в 1937 году расстреляли дедушку. Однако мудрость предков помогала нам правильно расти. Благодаря бабушке я был крещён, она надела на меня крестик.

— А в чём секрет вашей творческой активности? У этого тоже семейные корни?

— Я встаю утром в хорошем настроении. Отец мой рано вставал и всегда пел. Это и мне передалось. Встаю и радуюсь: вай, чудесная природа, вокруг люди красивые! А главное, искусство... Его языком надо жить, надо шагать через искусство. Моя главная тема — передать это новому поколению.

— Кстати о новом поколении. У вас же пять правнуков.

— Да, младшему пять лет. Я живу рядом с внучкой и дочкой. Стараюсь своих правнуков воспитывать. Но они такие умные, наоборот, меня учат. (Смеётся.) Я приобщаю их к творчеству, они посещают мои мастер-классы. Но я на них давить не хочу, они не должны обязательно идти по моим стопам. Не надо вмешиваться и диктовать детям своё мнение. Они сами знают, что им нужно.