Легендарная фигуристка выпустила автобиографическую книгу «Слеза чемпионки». Корреспондент «ЗБ» побывала на презентации в книжном магазине «Молодая гвардия» и задала великой спортсменке несколько вопросов.

Фигурное катание не снится

— Ирина Константиновна, из спорта вы ушли в политику. Теперь решили освоить профессию писателя?

— Я надиктовывала. Книга в буквальном смысле собрана из разговоров на кухне. Мы общались с давно знакомым мне журналистом, вспоминали подробности чемпионатов, тренировок, и в какой-то момент он мне дал почитать то, что получилось. Долго мы с ним бодались, долго я не хотела выпускать книгу. А потом подумала: это же прочтут мои дети. Не всегда получается им рассказать о себе. Может быть, прочитав текст, они лучше поймут меня, мои поступки.

— Скучаете по временам, когда выходили на лёд?

— У меня нет снов и нет ностальгии по фигурному катанию. Наступил момент, когда я пришла на каток и перестала понимать, что здесь делаю. Просто устала. Наступило время остановиться. Мой десятый чемпионат мира оказался психологически трудным. Утром я выгоняла Сашу Зайцева (партнёра по танцам и мужа) из номера: «Мы с тобой везде вместе: на тренировке, в квартире, в институте. Бери свой завтрак и иди куда-нибудь. Я хочу выпить свою чашку кофе одна». Дошла до того, что не то что дни в календаре, я вычёркивала каждую тренировку. Если бы это продлилось на день или два дольше, может быть, я не выдержала бы.



Валенки в коньки — и на каток

— Это правда, что вы начинали тренироваться в Марьиной роще?

— Начала кататься я в 4 года. Отец прямо в валенках втиснул меня в коньки сестры и повёз. Уже тогда за мной бегали болельщики: «Смотрите, такой клоп — и сама ездит!» Сначала я ходила на занятия в другое место, а потом меня посоветовали перевести в Марьину рощу.

В Парке Дзержинского (сейчас это Фестивальный парк. — Ред.) был в те времена единственный в СССР каток с искусственным льдом. Площадка был полуоткрытая: крышу возвели, а стен не было. Тренировки шли круглый год. Пока учились, все прыжки мы заканчивали в сугробах, чтобы не разбиться на льду. За это в детстве я и любила фигурное катание: разбежался и прыгнул в сугроб. Весело!

Здесь же готовились ледовые спектакли. Родители садились перед «сценой», раздвигались шторки, и начиналось представление. Мой первый спектакль помню до сих пор: «Белоснежка и 7 гномов». Конечно, со своим ростом я попала в гномы. Где-то у меня остались фотографии с того представления: я в колпаке и с приклеенной бородой, которая сильно мешала кататься.

— Значит, вы с детства окружены поклонниками. А приходилось сталкиваться с негативным отношением?

— Бытует стереотип, что спортсмен — груда мышц и очень маленькая голова. Типа ничего не соображает. Приходилось доказывать, что спортсмен высшего уровня дураком быть не может. Нас учили, что только дурак повторяет одну ошибку дважды. Если ты совершил где-то промах на тренировке — делай выводы. Если ты на этом попадаешься второй раз — это уже клиника.

Спортсмену нужно быть и психологом. Мы с моим первым партнёром Лёшкой Улановым цапались без конца. Первый год я его слушала, а дальше... Но я только одно знаю: перед стартом нужно обязательно помириться. Нельзя с озлоблением или ненавистью давать руку партнёру. По его руке ты должен понять, в каком он сейчас состоянии. Пара скатывается годами, наверное, как и семейная пара.

Быть депутатом — экстрим

— Вам сейчас комфортно от резкой смены деятельности — вы заменили спортивный драйв на спокойное кресло депутата?

— Я поняла, что быть депутатом — больший экстрим, чем заниматься спортом. Когда ты работаешь на льду, ты нравишься, тебя встречают. Здесь с тебя всё время требуют и часто остаются недовольны. Но и в этой работе есть свои победы. Я с детства люблю соревноваться, получать результат, поэтому и прижилась в спорте. Когда мы добиваемся получения жилья или работаем по запросу — в этом тоже есть свой адреналин.

Газета "Сорока"